Мөңгү с Камилой Шаршекеевой. Университеты, ОРТ и тонкости реформ
27 Апреля 2015

150427_1

Эльмира Ногойбаева: Сегодня у нас в гостях, не побоюсь этого слова, человек-легенда в системе образования - Камила Шаршекеева. Мы пригласили вас, потому что вы тот редкий пример гражданина, который внес новую струю в самый базовый институт развития – в систему образования. С точки зрения развития - это огромный капитал для нас, и вы его по-прежнему продвигаете. Помню, когда формировался АУЦА, был большой скепсис. Потом открылся МУЦА в Токмоке. Несколько лет назад меня приглашали там преподавать. Я тогда посоветовалась с Ишенбаем Абдразаковичем, мол, это в Токмоке, полтора часа езды от Бишкека и т.д. Он мне в ответ: «Эльмира, это же Суяб, это Сары-өзөн, ты посмотри, что тебе история скажет, это же стратегически гениально».

А недавно был анонс о том, что вы хотите открыть университет в Ферганской долине. Нас как ошпарило, когда мы узнали. У нас очень много исследований, именно в Оше, Баткене, Джалал-Абаде. Там столько потенциала человеческого, и такое ощущение, что сверху на него положена железная решетка, которая не дает этому потенциалу развиваться. И чем дальше, тем сильнее эта маргинальность, патриархальность. И вдруг ваша идея университета там. Расскажите, что стимулирует появление таких идей и где вы планируете открыть новый университет?

Камила Шаршекеева: Мы хотим открыть университет в Оше. Изначально мы не знали, как делать это в Оше или Джалал-Абаде. Ни одного международного вуза там пока нет, но в конечном итоге, мы остановились на том, что такой университет должен состояться в г. Ош. Помню, как в 1993 году Роза Исаковна Отунбаева, будучи послом Кыргызстана в Соединенных Штатах, приехала в Кыргызстан в связи с визитом вице-президента Альберта Гора и сказала мне: «Камила, ты знаешь, надо тебе университет делать». Я подумала, какой еще университет? Были идеи института при университете и мы еще не знали, какой статус будет? Но в принципе идея ее была, потому что она всегда так очень широко и высоко мыслит. А потом уже по мере того как мы развивались, нам очень хотелось, чтобы это был действительно солидный университет, очень значимое учебное заведение. Тогда я подумать не могла, что будет университет в городе Токмок и что обязательно появится потребность в том, чтобы мы создали еще один университет на юге.

Асель Мурзакулова: То есть вы видите растущий социальный спрос на университеты нового типа?

150427_3

Камила Шаршекеева: Мне кажется, многие поняли, что есть какие-то киты, на которых строятся эти наши новые университеты и, почему они на сегодня так нам нужны? Дело в том, что я всегда мечтала, чтобы наши люди могли говорить на иностранных языках. Поскольку английский язык - это все-таки 98% информации, то для работников образования это самый золотой, бриллиантовый источник, потому что без этого нельзя. Я сегодня едва могу принимать на работу людей, которые не читают по-английски, потому что объем информации, который передается студентам на других языках, недостаточный.

Второе, безусловно, мы поняли, что страна, которая жила на протяжении 70 лет и все время занималась воспроизведением только того, что написано, не имела возможности размышлять, критиковать, анализировать. И каждый раз, я думаю, насколько мы были бы умнее, если бы у нас спросили – «Как ты рассматриваешь героев Айтматова?». Если бы нам не указывали конкретно: вот это позитивный персонаж, а это негативный и т.д. Критическое мышление, это второй пункт после английского.

И третье - лидерство. Я на сегодня вижу, сколько у нас успешных выпускников АУЦА. Я когда-то так радовалась, что 97% выпускников АУЦА получают работу. А оставшиеся 3% - это девчонки: кто-то беременные, кто-то родил. Я не знаю, какая сейчас ситуация, но я точно понимаю - это успех. Я подумала, как здорово, мы идем по верному пути. Мы тоже что-то можем.

Эльмира Ногойбаева: Вы твердо ассоциируетесь с реформами, которые были осуществлены вами на посту министра образования. С чего вы тогда начали?

150427_2

Камила Шаршекеева: Я все-таки, до сих пор считаю, что неправильно меня тогда назначили министром, нельзя исходить только из того, что я создала университет. Я работала 1,5 года в качестве министра, год посвятила изучению средне-специального образования, дошкольной, школьной системе. В 2002 году под моим руководством была предложена реформа образовательной системы нашей страны. Тогда мы впервые увидели, какой ужас творится у нас в этой сфере. Даже в советские времена мы, оказывается, меньше всех были обеспечены детскими садами. Но когда нужно было распродать, мы первые из всех бывших союзных республик разгромили детские сады. Для страны, у которой нет нефти и газа, это просто катастрофа. И тогда я сказала, что у нас катастрофический процент детских садов во время презентации реформы для администрации президента. В свою очередь А.Акаев сказал: «Вы что хотите сказать, что это я разрушил?». Я ответила, что нет, я просто констатирую факт. Это означает, что рассчитывать на человеческие ресурсы мы практически не можем.

В шесть лет 37% творческих способностей ребенка раскрываются, а в семь лет уже только 17%. Представляете, какой идет спад. Я всегда думала, что мы с вами в городе имеем доступ к хорошим школам, а перечисляем: это №6, 70, 61, 13 школы и все. Это настолько маленькие точки, что ожидать, что мы разовьемся как человеческие ресурсы, очень тяжело. Я помню, что когда я сделала эту презентацию перед кабинетом министров, я сказала, что все министерства решают проблемы латания дыр, а на самом деле все развитие зависит от Министерства образования и насколько оно будет эффективным.

Асель Мурзакулова: Когда мы говорим о высшем образовании в стране, его влияние на нас в большей степени, представлено публичными университетами. На мой взгляд, пока в них не произойдет «революция» критической массы людей, которые могли бы нести в себе командный дух, перемен не случится. Символично, что ваша борьба с ректорами закончилась вашей отставкой, какую роль в этом сыграло ОРТ?

Камила Шаршекеева: Да, будем так говорить, с группой ректоров-противников реформ. Были и сторонники. Взяв курс на реформы, ты берешь на себя ответственность. В той ситуации парламентарии просили: «Дай пожалуйста квоты на бесплатные места». При этом все время проходит информация, что бесплатные места в вузах продаются. И, конечно, я тогда подумала, если я выдам квоты членам парламента, то появятся «царьки» в их районах, областях и т.д. И мы решили, что на эти 3500 с лишним мест, мы, конечно же, должны сделать какой-то тест, который будет проходить почти анонимно, т.е. никто не будет знать, чей ты ребенок, какой ты национальности, религии, какой социальный статус, т.е. абсолютно все граждане имеют право получить это бесплатное место.

150427_4

И дальше, встал вопрос: Можно ли нам этим убить двух зайцев? Я подумала, нам же реформа нужна. И мы с ходу внедрили критическое мышление в тестирование. Меня настолько это шокировало, что меня за две недели до начала тестирования убирают, и я поняла - молодых надо очень поддерживать. Если ты Президент, ты попросил эти реформы, ты уже держись и ты же поддержи, потому что ведь идет революция об образовании, а так смысл то какой?

Эльмира Ногойбаева: Мы все время говорим о реформах. Но я из той кадровой политики, которая у нас была, из череды многих могу назвать по-большому счету двух реформаторов и они обе из области образования - это Чынара Джакыпова и Камила Шаршекеева. Это две мужественные, храбрые женщины, которые, действительно, сделали прорыв. На самом деле у нас очень мало людей, которые берут на себя такую колоссальную ответственность - менять систему. Но, когда я смотрю дальше, наше общество, по большому счету, не помнит добра, оно неблагодарно.

Это для общества такие прорывы с развитием связаны, а для реформаторов, я знаю и для вас и для Чынары Шаршеевны это связано с серьезными рисками. Потому что каждая успешная история в Кыргызстане сопровождается большим неприятием в обществе, особенно когда это ломает систему. Очень важно говорить о нашем обществе. Может, я ошибаюсь? Общество не подталкивает, даже не поддерживает людей, которые пытаются что-то изменить. Наше общество должно научиться этой культуре благодарности и отдавать должное.

Камила Шаршекеева: Я очень хочу, чтобы мы своим авторитетом вытолкнули молодежь вперед, потому что кто-то должен набраться силы и мужества. Нам не нужно другого, я не боюсь неблагодарности. Так, 36 лет я только с молодежью и работаю, и, мне кажется, я знаю, как реагировать на факторы риска. Но мне так хочется видеть молодых в авангарде. Я какие-то конференции недавно посетила, сидела и думала, как мне хорошо, радостно, счастливо, потому что они такие умные, такие свободные. Знаете, что я вспомнила про Чынару Джакыпову. Вы знаете, какую роль она сыграла? Ведь она же поставила первую подпись на американский университет. Мне повезло. Как только ее поменяли и посадили Токтомышева, он кричал на весь Кыргызстан через газеты: «К ним не идите. Нет лицензии».

150427_5

Асель Мурзакулова: Сейчас у нас более сложная ситуация в подходе к реформам, на мой взгляд. Я называю это «вызов второй трансформации», т.е. вторая попытка реформировать систему. Когда она начнется, то будет упираться в еще большие сложности, чем это было в первый раз. Потому что неэффективные институты уже адаптировались, они уже знают, как тормозить процесс. На мой взгляд, одна из важных причин почему изменений не последовало даже после двух смен политического режима лежит в том, что в системе образования ничего не поменялось. Чему эта система сейчас обучает? Она обучает коррупции и всем сопутствующим деструктивным вещам. У меня вопрос такой, как вы видите путь или, вообще, возможность для реформ именно в публичных университетах?

Камила Шаршекеева: Я про «кадры решают все». Слово реформа не было бы просто декларацией, если человек, который его произносит разбирался бы в проблеме. Почему я говорю про молодежь, которая получила новое образование? Я бы откровенно поставила их по этим публичным вузам, помогла бы, чем могла. Там сожрут вас, это элементарно. Надо начинать с какой-то преамбулы, это должно быть объявлено как реформа. Новому поколению обязательно нужна поддержка тех, кто вас поставил. Потому что я с ходу свою историю с ОРТ вспомнила. Я министром в 44 года стала. И надо было все равно поддержать то, что сам заказал.

Эльмира Ногойбаева: Вы говорите кто-то должен Вас поддерживать. Это значит, что ответственность реформы не на Вас, она еще на том, кто это поддерживает.

Камила Шаршекеева: В принципе, я еще раз говорю, ответственность я всегда несу сама за все, что я делаю. Вряд ли мог мне А.Акаев сказать: «Сделай ОРТ». Нет, это была моя идея. Другое дело, когда ты просишь реформу и ты президент, ты уже как бы разберись, за что ректоры пришли меня убирать, потому что у них волнения за свои карманы пошли. Вот и получается, что в этой стране можно что-то делать при поддержке президента. С годами ты к этому пониманию приходишь, что это очень важно: роль личности в истории и т.д.

Вы представляете себе, мы бы уже сейчас поменяли контент, подходы в образовании в связи уже с этим выпускным ОРТ, сделали ОРТ после 9 класса, а потом после 4 класса. Потому что так работать должна реформа. А дальше идет дошкольное образование и т.д. Конечно из-за того, что мне не дали продолжить, реформа не пошла дальше. Она практически осталась на букве «А».

Эльмира Ногойбаева: При всем при том есть другая точка зрения. Наше образование «зареформили». Столько изменений было внесено и столько инициатив вдоль и поперек, что система обрушилась.

Камила Шаршекеева: Каких изменений? Что прайс-листы на зачеты и экзамены изменились?

Асель Мурзакулова: Мне кажется, Эльмира говорит о псевдореформизме. Что привело к такой реакции, как только человек произносит слово «реформа», это срабатывает как синоним слова «имитатор». Это не касается только сферы образования, это и реформа МВД, и судейского корпуса, и т.д. Слово реформа стало эквивалентом слова имитация. Следовательно, это вопрос в том, чтобы мы искали новые слова или начали показывать действия?

Камила Шаршекеева: Реформа, в первую очередь, у меня обязательно ассоциируется со словом - изменение. Человек никогда к изменениям легко и быстро не относился. В этом суть. «Кто сдвинул с места мой сыр?». Этого будут бояться. Другое дело, есть реформа и есть «реформы».

150427_6  

Эльмира Ногойбаева: А есть преемственность?

Камила Шаршекеева: Нет, пока не вижу.

Эльмира Ногойбаева: Я вас слушаю, и во мне просыпается пессимист. Я даже пытаюсь поставить себя на это место. Взялась ли бы я за третий такой проект после АУЦА, МУЦА после всего, что там пришлось пережить, огромное сопротивление есть. Ладно, бог там с президентом, с чиновниками. Вот общество...

Камила Шаршекеева: Мы меняем общество, а оно не меняется быстро.

Асель Мурзакулова: Кроме себя, вы видите кого-то еще у нас, способного продвигать передовые инициативы? Фактор лидера, понятно, но еще очень и важен фактор команды. Вы видите еще каких-то политиков, депутатов, каких-то еще людей у нас, которые могли быть с вами на одной волне?

Камила Шаршекеева: Однозначно я хотела бы быть рядом с молодежью и как-то с ней идти. Я настолько хочу, и я про это уже писала, по-честному гордиться страной. Но гордиться страной, а не просто вякать эти слова. Чтобы у нас для этого было твердое основание.

Комментарии
Комментарии будут опубликованы после проверки модератором
Для добавления комментария необходимо быть нашим подписчиком

×